3. Buch V.
Thue nichts mit Unwillen, nichts das nicht zum gemeinen Nutzen abzielet, nichts welches du vorher nicht [S. 34] wohl erwogen, nichts endlich aus Vorurtheil oder Passion. Suche keine zierliche Worte; hüte dich, daß du nicht viel redest, und dich in viele Dinge mischest; Laß dich den Gott, der in dir ist, als einen Mann regieren, als einen ehrlichen Alten, als einen Bürger, als einen Römer, als einen Fürsten, welcher sich in den Stand gesetzet hat, sobald die Losung gegeben wird, ohne Verzug aus diesem Leben zu scheiden.
Ничего против твоей воли не делай. Ничего не зачинай, что не к общей пользе клонится. Ничего здраво не разсудя, и довольно не разсмотря не предпринимай, и ничего на конец упрямством, по злобе, или для другой какой страсти, в действо не производи. Никаких украшенных слов не ищи. Как можно берегись, чтобы много тебе не говорить, и в разныя дела не мешаться. Моли, чтоб сам живущий в тебе Бог, тебя как совершеннаго человека, и честнаго стараго мужа, как гражданина, как Римлянина, и как такого [с. 209] владетеля управил, которой уже к исходу от сего тела, со всем приготовился, как скоро только голос трубной его позовет.
Ce n’est pas assés que le grand zéle dans un Ministre; que la valeur dans un Capitaine; que la science dans un Homme-de-létres; que la puissance dans un Prince; si tout cela n’est acompagné de céte importante formalité. Mais il n’y a point d’emploi, où elle soit plus nécessaire, que dans le souverain-commandement. Dans les supérieurs, c’est un grand moien d’engager, que d’être plus humains, que despotiques. Voir qu’un Prince fait ceder la supériorité à l’humanité, c’est une double obligation de l’aimer.
Недовольно одной ревности в Министре, храбрости в Генерале, науки в ученом, и власти в Государе, ежели доброй манир как важнейшая вещ, всего не украшает. Нет чину, в котором бы манир так нужен был; как в самодержавстве. Вышним лицам великое щастие, ежели они к себе людей, более милостью и ласкою, нежели повелительною силою привлекать могут. Когда милость превосходит самовластие владетеля, то сие вдвое обязует людей, к люблению онаго.
Les Hollandois semblent presque aussi jaloux de la liberté de cette Ville [Dantzig], que de la leur propre ; & ils ne souffriroient pas volontiers de la voir assujettie par quelque Puissance que ce fût, non pas même par les Polonois, qui en sont pourtant les veritables Souverains ; mais qui la laissent vivre suivant ses loix, se contentant que la monnoye y soit frappée au coin du Roy de Pologne, & la justice renduë en son nom.
Голанцы о вольности сего города [Гданска], так как о своей собственной свободе ревность и усердие имея, не допущают [с. 204] до того, чтоб не только которая другая держава, но ни самая бы республика Польская Гданским не овладела, которая сему городу истинная охранительница и законной владетель; но непрестанно того смотрят, чтоб Данциг собственными законами себя правил, и деньги под защищением Короля Польскаго на свое имя делал.
Une experience continuelle a pu faire connoitre en Europe qu’un Prince qui a un million de Sujets, ne peut, sans se détruire lui-même, entretenir plus de dix mille hommes de troupes : il n’y a donc que les grandes Nations qui ayent des Armées.
Il n’en étoit pas de même dans les anciennes Républiques ; car cette proportion des Soldats au reste du Peuple qui est aujourd’hui comme d’un à cent, y pouvoit être à peu près comme d’un à huit.
Искуство подтверждает, что Европейский владетель имея один только милион подданных, не может без разорения своего содержать болше десяти тысяч войска; и так толко многочисленныя народы могут иметь армию.
В древних обшествах было совсем иное; ибо число солдат досталной части народа, которая ныне содержит как одна до ста, а тогда содержалась как одна до осмя.
Carthage devenuë riche plutôt que [p. 27] Rome, avoit aussi été plutôt corrompuë : ainsi pendant qu’à Rome les emplois publics ne s’obtenoient que par la vertu, & ne donnoient d’utilité que l’honneur, & une préference aux fatigues, tout ce que le public peut donner aux Particuliers se vendoit à Carthage, & tout service rendu par les Particuliers y étoit payé par le public.
La Tyrannie d’un Prince ne met pas un Etat plus près de sa ruine que l’indifférence pour le bien commun n’y met une République. L’avantage d’un Etat libre est que les revenus y sont mieux administrés ; mais lorsqu’ils le sont plus mal? L’avantage d’un Etat libre est qu’il n’y a pas de favoris; mais quand cela n’est pas? & qu’au lieu des Amis et des parens du Prince, il faut faire la fortune des Amis & des parens de tous ceux qui ont part au Gouvernement, tout est perdu.
Карфаген прежде Рима стал богат, также прежде и испортился: когда чины в Риме недоставались как чрез добродетель, и другой ползы не приносили как честь, а отменныя оныя труды в Карфагене продавались, и заслуги граждан были награждаемы обществом.
Тиранство владетеля неболше разоряет государство как небрежение общей ползы. Прибыль волнаго Государства состоит в том, когда доходы в лучшем состоянии, но когда они в худшем ? , то прибыль волнаго владения в том, когда нет в нем никого в великой силе; но как и сего нет ? , и когда вместо друзей и сродственников Государевых должно делать удоволствие друзьям и сродственникам всех тех, которые имеют участие в правлении, то все придет в погибельное состояние.
Mais les divisions toujours nécessaires dans un Gouvernement républicain pour le maintenir, ne pouvoient être que fatales à un Gouvernement déspotique, parce qu’elles ne pouvoient produire que le changement [p. 229] du Souverain, & non le rétablissement des Loix & la cassation des abus.
Но разделения нужныя всегда в народном правлении для подкрепления онаго должны были непременно быть вредны Самодержавному правлению, ибо они производят толко премену владетеля, а не возстановление законов, и непрестание своевольнаго их потребления
Nechst eurer Schuldigkeit gegen Gott, rathe ich euch, daß ihr euren König getreu seyn möget: Verkauffet niemahls Ehre umb Verrätherey.
Eine sichere und glückliche Unterthänigkeit ist höher zu schätzen, als eine gefährliche und auffrührische Freyheit. Herrschaft ist der Freyheit gröste Sicherheit, denn gleichwie der Unterthanen Gehorsamb der Fürsten Stärcke, also ist derselbe ihre eigene Sicherheit.
Dannenhero entkräfften die, so die höchste Gewalt schwächen, ihre eigene Sicherheit. Gestattet niemahls, daß die Würde ihrer Person beflecket werde; denn die kräfftigste Art des Ungehorsambs ist diese, daß erstlich der Ruhm ihrer Person beschmitzet, und darauff ihre Macht übern Hauffen geworffen wird.
Gleichwie Auffruhr ein Unkraut von geschwinden Wachsthumb ist, also verwelcket es auch eben so plötzlich; Und der Knotte, welcher in Verrätherey geknüpffet ist, wird durch Argwohn leicht wieder zertrennet.
После должности к Богу, дружески я тебе советую, что бы ты природному своему Государю верен был.
[C. 12] Чести на измену никогда и ни для чего не меняй.
Безопасное и щастливое подданство, лучше всякой страшной и возмутительной вольности. Власть, наибольшая безопасность свободе; ибо как повиновение подданных, главная сила владетеля: так в томже самом послушании, единая сила и безопасность всех подданных состоит. По сему те люди собственную безопасность с благополучием вредят, которые высочайшую власть умаляют. Не только не позволяй, но при случае и живота своего за сие не пощади, чтоб всевысочайшее достоинство Государя твоего не повреждено, а верховная честь священной его персоны, ни от кого и никаким образом не оскорблена была. Главная сила непокоривости в том состоит, чтоб сперьва славе Монаршей персоны ущерб нанести, а потом бы, ежели можно, и силу его опровергнуть; за что последнюю каплю крови своей пролей. Как возмущение скоро родится и ростет: [С.13] так с равною скоростию вянет, сохнет, и исчезает.
Ein weiser Mensch ist ein grosser Monarch, und hat ein Reich in ihm selbst; Die Vernunfft ist der oberste Befehlshaber, und besitzet Thron und Scepter. Alle seine Gemüths-Neigungen gehorchen als gehorsame Unterthanen; Obschon das Gebiete nur [S. 105] geringe und enge scheinet, so ist dennoch die Herrschafft und Königliche Würde groß, und reichet weiter als der, welcher den Mond zu seinem Federpusch, oder ein anderer, so die Sonne vor seinen Helm führet.
Мудрый человек великой владетель, а область его вся в нем. Разум в человеке Царь, которой венец и скипетр имеет. Ему все человеческия желания и склонности, так как подданные Царю, повинуются.
Хотя сия область мала и худа кажется; однакож власть ея с Царским достоинством больше поместья тех господ, которые луну или солнце в гербах своих пишут.
<...> so dürfte man nunmehr eine Abhandlung von den Pflichten der Regenten von mir erwarten. Vielleicht wäre ich in diesem Stücke, da ich die besten Geschichtschreiber unermüdet lese, glücklicher, als manche junge Schriftsteller <...> Ich überlasse dieses aber alten und erfahrnen Staatsmännern <...>.
Следовало бы теперь упомянуть о должностях владетелей. Читая прилежно наилучших писателей истории, может быть был бы я в сем деле удачливее, нежели другие <...> однако я оставляю сие старым и искусным политикам <...>.
Enfin la grande utilité de l’histoire moderne, & l’avantage qu’elle a sur l’ancienne, est d’apprendre à tous les potentats, que depuis le XV. siecle on s’est toujours réuni contre une puissance trop prépondérante. Ce système d’équilibre a toujours été inconnu des anciens, & c’est la raison des succès du peuple romain, qui ayant formé une milice supérieure à celle des autres peuples, les subjugua l’un après l’autre, du Tibre jusqu’à l’Euphrate.
Наконец главная польза новой истории и преимущество пред древней то, что она открывает владетелям как с XV. века всегда Государи постановляли между собою союзы против тех государств, которыя превосходны были силою пред прочими. Наблюдение равновесия в государствах не было никогда известно в древности: сие то самое причиною было, что удалося Римлянам, собрав превосходную пред всеми армию, обладать народами, от Тибра до Евфрата покоряя их один после другаго.
Die Lacädemonier belegten ihren König Archidamus mit einer Geldstrafe, weil er sich mit einer kleinen und unansehnlichen Gemahlinn vermählt hatte; und sagten, daß die Republik keine Zwerge zu Regenten haben wollte. Sie gaben dadurch zu erkennen, daß sie die Kinder nicht für würdig, zur Nachfolge in der Regierung hielten, welche von solchen Eltern gebohren worden <...>.
Лакедемонцы наложили на своего государя Архидама денежной штраф за то, что он на малой ростом и непригожей супруге женился, и представляли, что республика не желает иметь карлу своим владетелем, а чрез-то дали знать, что они тех детей не признавали достойными к наследству во владении, которые родились от таковых родителей <...>.
<…> car la Liberté ne consiste pas dans une licence illimitée a chacun de faire ce qu’il juge à propos, mais seulement de faire tout ce qui n’est pas contraire au bien général de la Société. La Liberté d’une Nation consiste encore en ce que chaque Citoyen pout sçavoir précisément ce qu’il ose faire, ou ce qu’il doit laisser, que telle ou telle Loi le condamne, et non pas le caprice d’un Souverain qui fait une Loi contre lui après coup.
<…> ибо вольность состоит не в том, чтоб каждому делать все по своей воле, но только делать то, что непротивно благосостоянию общества. Вольность нации состоит также в том, что каждой гражданин может точно знать, что ему делать можно, и что не дозволено; и что он повинуется закону, а не своенравию Владетеля, которой может против него зделать закон но уже после дела
Les voleurs infestoient les grands chemins, la police étoit inconnue, & la justice hors d’activité. Les seigneurs de Quitzau & de Nevendorff, indignés du joug odieux que portoit leur patrie, firent une guerre ouverte aux sous-tyrans qui l’opprimoient. Dans cette confusion totale, & pendant cette espece d’anarchie, le peuple gémissoit dans la misere, les nobles étoient, tantôt les instrumens, tantôt les vengeurs de la tyrannie, & le génie de la nation abruti par la dureté de l’esclavage, & par la rigueur d’un gouvernement [p. 214] barbare & Gothique, demeuroit engourdi & paralytique.
Воры наполняли большия дороги грабежем, Полиция была незнаема, а Юстиция не имела своего действия; почему Китцские и Ниендорфские владетели, будучи раздражены ужасным игом, которое несло их отечество, учинили явную войну сим тираннам, которые их подавляли. В сем общенародном смятении и во время сего рода безначальства народ стенал в бедности, благородные были или орудиями или отмстителями тирании, а народныя одураченныя жестокостию рабства и [с. 190] суровостию Варварскаго и Готфскаго правления, мысли, пребывали столь онемелыми, как будто находилися в параличе.
Saepe Deus Monarchas imperiis, Reges regnis, Praesides Provinciis, Dominos terris, Antistites Ecclesiis, non quales bona subditorum gubernatio postulat ; sed quales peccatorum multitudo meretur, concedit.
Часто посылает Бог Империям монархов, царствам королей, провинциям наместников, землям владетелей, и церьквам пастырей, не таких, каковых требует доброе управление подчиненных; но каких множество грехов заслуживает.
L’invention de l’artillerie & des fortifications a forcé de nos jours les souverains de l’Europe à rétablir l’usage des troupes réglées pour garder leurs places ; mais avec des motifs plus légitimes, il est à craindre que l’effet n’en soit également funeste.
Изобретение Артиллерии и фортификации принудило в новейшия времена европейских владетелей возобновить употребление безсменных войск для охранения их городов; но опасаться должно что бы с законными причинами, следствия не были бы равно и пагубны <…>.
In diesem Staatsrathe hat der Gouverneur, in desselben Abwesenheit aber der älteste Staatsrath den Vorsitz <...>. [S. 632] Hiernächst verordnet der Landesherr noch unterschiedene allgemeine, und besondere Beamte: jene sind, der Generalseckelmeister oder Tresorier, welcher die Staatsgefälle von den Einnehmern empfängt, der Kanzler, welcher der erste Secretair des Staatsraths ist, der Generalprocurator, welcher auf des Landesherrn Rechte Acht haben, und des Gouverneur und Staatsraths Befehle vollstrecken muß, der Generalcommissarius, welcher auf die Lehen und was davon abhängt, die Aufsicht hat, der Generaladvocat, der, wenn der Landesherr einen Proceß hat, solchen in desselben Namen führet <...>.
В сем верховном совете имеет председание правитель, или в его отсутствие старший статский советник <...>. После сего следуют многия общия и особливыя чиновники владетелем определяемые, как то: генерал-казначей, который принимает доходы сего княжества, канцлер, который есть первый секретарь верховнаго совета, генерал-прокурор, который наблюдает владетелевы права, и совершает повеления правителя и совета, генерал-комисар, который имеет смотрение над жалованными дачами, и всем тем, что надлежит до оных, генерал-адвокат, который, ежели владетель имеет процесс, оный от имени его производит.
Je parle des communes & du gouvernement municipal. Ces communes étoient une association des bourgeois pour leur défense. Elles avoient le droit d’élire un maire & des échevins, de se gouverner, de prendre les armes ; à condition de fournir au prince un nombre d’hommes en cas de guerre, & de lui payer quelques redevances.
Здесь говорится о земских сословиях и о правлении вольном. Сии сословия были сообщества граждан, заведенные для собственного их защищения; да и имели они право выбирать себе старшину и его товарищей; судить себя взаимно и вооружаться под тем договором, чтоб в случае войны давать своему владетелю несколько воинов и платить ему некоторую подать.
La destruction des Monarchies & des Etats vient presque toûjours du déreglement & de l'insolence de ceux qui gouvernent, ou des profusions immenses qu'ils font de leurs trésors, ou de leur trop grande fierté, ou de trop de bonté, ou de leur avarice ; ou du soulevement & de la rebellion des peuples, ou du mépris des choses saintes & des personnes établies pour conserver la pureté de la foi & les cérémonies de la véritable Religion. Ce sont-là des écueils fort dangereux.
Разорении манархии и государства приключается почти всегда от беспорядков и своеволства владетелей, от расточения ими множества сокровища, от великой их радости или от излишней м[и]л[о]сти, от скупости их, от народнаго возмущения или от пренебрежения святостьми и теми персонами, кои учреждены для сохранения чистоты веры и порядки в служении Богу по истинному закону; сии суть вреднейшие и опаснейшие случаи государству.