Lex est, ut eam definiunt homines doctissimi, <...> ratio summa insita in natura, quae iubet ea, quae facienda sunt, prohibetque contraria. Lex autem omnis ad communem utilitatem referri, <...> & legislator sic erga multitudinem atque Rempublicam affectus esse debet, ut pater suos erga liberos <...>
Закон есть якоже его определяют ч[е]л[о]в[е]цы мудрии ра[з]суждение зелное, всеянное в естестве которое повелевает тоя яже творити подобает, авозбраняет противных вещей, законже всяк ко общей ползе намерение имети, и законодавец сице ко наро[ду] и речи посполитои любов имети должен якоже о[те]ц ко своим детем <...>
Thomas Morus von dem Utopiensischen Senatu rühmet, daß auf denselben Tag, da etwas in Rathgezogen solches nicht sofort erläutert, sondern biß zur nächsten Zusammenkunft verschoben würde, damit keiner seine Meinung unbesonnen heraus stösse, und denn nachgehends nur bedacht seyn möchte dieselbe, wann sie gleich wider das Gemeine Beste lieffe, best-möglich zu behaupten; Und lieber dem Publico schaden als den Hohn haben seine Meinung zu ändern gleich hätte er geirret und unverständig votirt.
Томас Морус о утопском сенате похваляет, что во оной день, когда о чем в совете предложено, сие не тот час определится, но до будущаго собрания оставляется, дабы никто мнения своего без разсуждения не обявлял и оное потом, хотя общей ползе противно, наикрепчаише содержати не восхотел, и лутче обществу вредити, нежели стыд имети, что свое мнение пременил и якобы он погрешил и неразумно голос дал.
3. Buch V.
Thue nichts mit Unwillen, nichts das nicht zum gemeinen Nutzen abzielet, nichts welches du vorher nicht [S. 34] wohl erwogen, nichts endlich aus Vorurtheil oder Passion. Suche keine zierliche Worte; hüte dich, daß du nicht viel redest, und dich in viele Dinge mischest; Laß dich den Gott, der in dir ist, als einen Mann regieren, als einen ehrlichen Alten, als einen Bürger, als einen Römer, als einen Fürsten, welcher sich in den Stand gesetzet hat, sobald die Losung gegeben wird, ohne Verzug aus diesem Leben zu scheiden.
Ничего против твоей воли не делай. Ничего не зачинай, что не к общей пользе клонится. Ничего здраво не разсудя, и довольно не разсмотря не предпринимай, и ничего на конец упрямством, по злобе, или для другой какой страсти, в действо не производи. Никаких украшенных слов не ищи. Как можно берегись, чтобы много тебе не говорить, и в разныя дела не мешаться. Моли, чтоб сам живущий в тебе Бог, тебя как совершеннаго человека, и честнаго стараго мужа, как гражданина, как Римлянина, и как такого [с. 209] владетеля управил, которой уже к исходу от сего тела, со всем приготовился, как скоро только голос трубной его позовет.
Carthage devenuë riche plutôt que [p. 27] Rome, avoit aussi été plutôt corrompuë : ainsi pendant qu’à Rome les emplois publics ne s’obtenoient que par la vertu, & ne donnoient d’utilité que l’honneur, & une préference aux fatigues, tout ce que le public peut donner aux Particuliers se vendoit à Carthage, & tout service rendu par les Particuliers y étoit payé par le public.
La Tyrannie d’un Prince ne met pas un Etat plus près de sa ruine que l’indifférence pour le bien commun n’y met une République. L’avantage d’un Etat libre est que les revenus y sont mieux administrés ; mais lorsqu’ils le sont plus mal? L’avantage d’un Etat libre est qu’il n’y a pas de favoris; mais quand cela n’est pas? & qu’au lieu des Amis et des parens du Prince, il faut faire la fortune des Amis & des parens de tous ceux qui ont part au Gouvernement, tout est perdu.
Карфаген прежде Рима стал богат, также прежде и испортился: когда чины в Риме недоставались как чрез добродетель, и другой ползы не приносили как честь, а отменныя оныя труды в Карфагене продавались, и заслуги граждан были награждаемы обществом.
Тиранство владетеля неболше разоряет государство как небрежение общей ползы. Прибыль волнаго Государства состоит в том, когда доходы в лучшем состоянии, но когда они в худшем ? , то прибыль волнаго владения в том, когда нет в нем никого в великой силе; но как и сего нет ? , и когда вместо друзей и сродственников Государевых должно делать удоволствие друзьям и сродственникам всех тех, которые имеют участие в правлении, то все придет в погибельное состояние.
Thomas Morus von dem Utopiensischen Senatu rühmet, daß auf denselben Tag, da etwas in Rathgezogen solches nicht sofort erläutert, sondern biß zur nächsten Zusammenkunft verschoben würde, damit keiner seine Meinung unbesonnen heraus stösse, und denn nachgehends nur bedacht seyn möchte dieselbe, wann sie gleich wider das Gemeine Beste lieffe, best-möglich zu behaupten; Und lieber dem Publico schaden als den Hohn haben seine Meinung zu ändern gleich hätte er geirret und unverständig votirt.
Томас Морус о утопском сенате похваляет, что во онои день, когда о чем в совете предложено, сие не тот час определится, но до будущаго собрания оставляется, дабы никто мнения своего без разсуждения не обявлял и оное потом, хотя общеи ползе противно, наикрепчаише содержати не восхотел, и лутче обществу вредити, нежели стыд имети, что свое мнение пременил и якобы он погрешил и неразумно голос дал.
Le Chancelier représentoit incessamment aux principaux Députez que les Royaumes ne se devoient pas gouverner par les maximes des Prêtres & des Moines, qui ont des intérêts differens de ceux de l’Etat, & qui reconnoissent même un Prince Etranger pour Souverain dans la personne du Pape. Que selon l’exigence des tems & du bien public, le salut de l’Etat devoit être la premiere de toutes les Loix, & que toutes les autres constitutions humaines n’étant faites que pour l’entretien & la conservation de la société civile, le Prince & le Souverain Magistrat devoit être Maître de les changer suivant le besoin & la disposition de chaque Nation.
Канцлер представил тотчас главнейшим депутатам, что государства не должно управлять по мнению духовных, которых польза различествует от государственной пользы, и которые в особе Папской признают иностраннаго обладателя за своего самодержца; что смотря по нужде времени и общей пользе, благосостояние государства почитать должно за главнейший из всех законов, и как все человеческие уставы зделаны для содержания и соблюдения гражданскаго общества, то Государь и главное правительство должны [с. 167] иметь власть в перемене их, смотря по нужде и способности всякаго народа <...>.
Pour peu qu’on fasse d’attention sur l’établissement des Royaumes, en quelque tems & en quelque pays que ce soit, on trouvera que le titre primordial de la Monarchie est le maintien de l’ordre & le soin du bien public. En effet il ne seroit pas possible d’établir l’ordre & la paix, si les hommes vouloient tous être indépendans, & s’ils ne se soumettoient à une autorité, qui leur ôtât une partie de leur liberté pour leur conserver le reste.
Ежели только посмотреть со вниманием на заведение Королевств, в какое бы то ни было время, и в какой ни будь стороне, то найдется, что первоначальной титул Монархии есть не что иное, как содержание порядка в народе, и попечение об общей пользе. И подлинно не льзя было установить порядка и тишины в народах, ежелиб они захотели быть во вся независящими, и ежелиб они не покорялись власти, которая отнимает у них некоторую часть вольности, чтоб соблюсть из нея другую.
Da aber das Volk mit der Zeit merkte, daß die in der Regierungsart vorgenommene Veränderung mehr auf die Hoheit des Adels, als auf die Wohlfahrt und Freyheit des Volks abzielte <...>. So suchte es dieses Joch wieder abzuwerfen, und eine solche Gleichheit einzuführen, daß ein jeder Bürger an dem Regimente Theil haben sollte.
Народ со временем приметив, что предпринятые во образе правления перемены больше к величеству знатнаго дворянства, нежели к общей пользе и свободе способствовали <...> искали сие иго опять с себя низвергнуть, и такое равенство ввести, что бы каждой гражданин имел в правлении участие.
Si vous n’avez qu’un seul chef, vous êtes à la discrétion d’un maître qui n’a nulle raison de vous aimer ; si vous en avez plusieurs, il faut supporter à la fois leur tyrannie & leurs divisions. En un mot, les abus sont inévitables & leurs suites funestes dans toute société, où l’intérêt public & les lois n’ont aucune force naturelle, & sont sans cesse attaqués par l’intérêt personnel & les passions du chef & des membres.
Ежели ты имеешь одного начальника? Ты в воле повелителя, который никакой причины не имеет тебя любить: ежели ты имеешь многих? Должно сносить вдруг всех их мучительства и раздоры. Словом, злоупотребления неизбежны и их следствия вредоносны в обществе, где польза общая и законы никакой не имеют силы природной и безпрестанно утесняемы пользою собственною и страстьми начальника и членов.
Si les politiques étoient moins aveuglés par leur ambition, ils verroient combien il est impossible qu’aucun établissement quel qu’il soit, puisse marcher selon l’esprit de son institution, s’il n’est dirigé selon la loi du devoir ; ils sentiroient que le plus [p. 341] grand ressort de l’autorité publique est dans le cœur des citoyens, & que rien ne peut suppléer aux mœurs pour le maintien du gouvernement. Non-seulement il n’y a que des gens de bien qui sachent administrer les lois, mais il n’y a dans le fond que d’honnêtes gens qui sachent leur obéir. Celui qui vient à bout de braver les remords, ne tardera pas à braver les supplices ; châtiment moins rigoureux, moins continuel, & auquel on a du moins l’espoir d’échapper ; & quelques précautions qu’on prenne, ceux qui n’attendent que l’impunité pour mal faire, ne manquent guere de moyens d’éluder la loi ou d’échapper à la peine. Alors comme tous les intérêts particuliers se réunissent contre l’intérêt général qui n’est plus celui de personne, les vices publics ont plus de force pour énerver les lois, que les lois n’en ont pour réprimer les vices ; & la corruption du peuple & des chefs s’étend enfin jusqu’au gouvernement, quelque sage qu’il puisse être : le pire de tous les abus est de n’obéir en apparence aux lois que pour les enfreindre en effet avec sureté. Bientôt les meilleures lois deviennent les plus funestes : <…>.
Ежели бы политики меньше были ослеплены своим высокомерием, они б увидели сколь невозможно, чтоб учреждение, каково бы ни было, шло по их намерению ежли оно неуправляемо законом должности; они б почувствовали, что наибольшая сила власти есть в сердцах гражданских, и ни что для удержания правления в его силе благонравия заменить не может. Не только надобно добрым людям быть, которые бы хорошо управляли законами: но в самой вещи одни только честные люди умеют и повиноваться оным. Кто уже мог одолеть собственные угрызения совести, тот конечно отважится вытерпить наказание, муку меньше жесткую, меньше продолжительную, [c. 22] и от которой он по крайней мере имеет надежду избавиться, какие бы предосторожности взяты не были, которыя люди ждут только свободного времени своим злодеяним, те конечно имеют способы перетолковывать закон или избавиться наказания. Тогда все пользы участныя совокупляются против пользы пользы общей, которая уже в то время становится ничье, и пороки народные имеют уже больше силы ослаблять законы, нежели законы изправлять их; изпорченность народа и начальников различается наконец на все правления, какое бы оно разумное быть ни могло: хуждшее из всех злоупотреблений, ежели когда лишь видимо покарются законам для того, чтоб в самой вещи тем свободнее пренебрегать оные. Скоро наилучшие законы становятся пагубнейшими: <…>.
Sie pflegen auch offt des Königs hohe Bedienten für Gericht zu stellen und von ihnen wegen Verwaltung der publiquen Geschäfte Rechenschafft zu fordern, auch nach Befinden Straffe zu setzen, so aber ohne des Königs Bewilligung nicht kann exequiret werden. Und glauben Sie in Engeland, daß, wann etwas wieder die Gesetze des Reichs, oder wider das gemeine Beste gethan worden, die Räthe und Bediente Schuld haben <…>.
<…> Парламент также представляет часто на суд Королевских Министров, требует от них в отправлении [с. 430] их должностей отчету и по своему разсуждению налагает на них штрафы, однако ж без Королевскаго соизволения не может учинить исполнения по своим приговорам. Впрочем Агличане разсуждают так: ежели правительство поступать станет против государственных законов или что учинено будет к ущербу общей пользы, того взыскивать всегда должно на Министрах <…>.
Instruit par l'expérience que l'amour du bien-être est le seul mobile des actions humaines, il se trouva en état de distinguer les occasions rares où l'intérêt commun devoit le faire compter sur l'assistance de ses semblables, & celles plus rares encore où la concurrence devait le faire défier d'eux. Dans le premier cas il s'unissoit avec eux en troupeau, ou tout au plus par quelque sorte d'association libre qui n'obligeoit personne, & qui ne duroit qu'autant que le besoin passager qui l'avoit formée.
Научась по опытам, что любовь к благосостоянию есть единственное движущее действ человеческих; нашел он себя в состоянии различать редкие те случаи, в которых общая польза долженствовала заставить, чтоб он положился на воспоможение себе подобных; и еще реже тех другия, в которых желание многих к одному предмету простирающееся долженствовало его принудить, чтоб он им не доверялся. В первом случае, он соединялся с ними во стадо, или по крайней мере, некоторым вольным сообществом, которое никого не обязывало, и не долее продолжалось как та мимоходящая нужда, которая оное составила.
Ich habe anderwärts (Wesen und Natur der Staaten §.246.) den wesentlichen Caracter der bürgerlichen Freiheit entworfen, und gezeiget, daß ein [S. 699] Bürger frei ist; wenn er denen, zur Wohlfarth des Staats gegebenen, Gesetzen gehorchet. Diesen Caracter kann man auch hier anwenden. Die Commercien und Gewerbe sind allemal frey, obgleich die damit beschäftigen Persohnen solchen Gesetzen und Einschränkungen unterworfen sind, welche das gemeinschaftliche Beste, und die Wohlfarth des Staats nothwendig machen.
Я изъяснил уже в другом месте существенное качество гражданской вольности, и доказал при том, что гражданин совершенно наслаждается свободою, когда одним только для благосостояния государства изданным законам повинуется. И так применяя оное качество к сему делу, можно сказать, что торги и промыслы свободное имеют течение и в таком случае, когда обращающиеся в них люди подвержены таким законам и стеснениям, кои для общей пользы или для благосостояния всего государства неотменно надобны.
Ob nun gleich die ehemaligen Reichsstände, das ist, die Geistlichen, der Adel und die Abgeordneten der Städte, seit dem Anfange des 17ten Jahrh. oder seit Philipps III Zeit nicht mehr zu Reichstagen (Cortes, curiae generales) zusammen berufen wurden, weil (wie die spanischen Staatslehrer sagen,) keine andere Versammlungen für nöthig gehalten worden, als solche, zu welchen die Deputirten oder Procuradores der großen und kleinen Städte gefordert werden, um die Steuren, Zölle, und andere Abgaben einzurichten; so gereichet doch solches den Geistlichen und Magnaten zu keinem Nachtheile, als die von den Königen zu Reichstagen ohne Zweifel eingeladen werden würden, wenn das gemeine Beste solches erforderte, wie die spanischen Publicisten dafür halten. Des Königes Gewalt ist unumschränkt.
Хотя прежние государственные чины, то есть духовенство, дворянство и посланные от городов с начала 17 века или со времен Филиппа III более не созываются на государственные съезды, ибо (как объявляют Испанские политики) никакое более не нужно собрание, как то, к [с. 67] которому призываемы бывают Депутаты или Прокураторы больших и малых городов, дабы налагать подати и пошлины; то сие ни мало не вредит и не уменьшает славы духовенства и вельмож, которые конечно созваны будут Королем на съезд, когда только общая польза сего потребует. Между тем Королевская власть с того времени, как начали правительствовать в Испании Короли из Французскаго поколения, стала гораздо неограниченнее, нежели была при владении Австрийскаго дома.
À l’égard des domestiques, ils lui doivent aussi leurs services en échange de l’entretien qu’il leur donne ; sauf à rompre le marché dès qu’il cesse de leur convenir. Je ne parle point de l’esclavage ; parce qu’il [p. 338] est contraire à la nature, & qu’aucun droit ne peut l’autoriser.
Il n’y a rien de tout cela dans la société politique. Loin que le chef ait un intérêt naturel au bonheur des particuliers, il ne lui est pas rare de chercher le sien dans leur misere. La magistrature est-elle héréditaire, c’est souvent un enfant qui commande à des hommes : est-elle élective, mille inconvéniens se font sentir dans les élections, & l’on perd dans l’un & l’autre cas tous les avantages de la paternité. Si vous n’avez qu’un seul chef, vous êtes à la discrétion d’un maître qui n’a nulle raison de vous aimer ; si vous en avez plusieurs, il faut supporter à la fois leur tyrannie & leurs divisions. En un mot, les abus sont inévitables & leurs suites funestes dans toute société, où l’intérêt public & les lois n’ont aucune force naturelle, & sont sans cesse attaqués par l’intérêt personnel & les passions du chef & des membres.
В разсуждении же слуг, они обязаны ему услугами за пропитание. Я здесь не говорю о рабстве по тому, что оно противно естеству и никаким правом защищено быть не может.
Ничего из вышеозначеннаго не случается в политическом обществе. Правитель не редко ищет случая, воспользоваться бедностию частных людей, а особливо когда не имеет естественной пользы от благополучий их. Ежели правление получается по наследству, то часто ребенок повелевает людям; ежели же по выбору, то многия неудобности встречаются при избрании, и в обоих случаях превосходства отечества теряются. Когда правитель имеется один, то подданные подвержены воле единаго господина, который никакой причины не имеет их любить; когда же многие, то должно в одно [с. 7] и то же время сносить их мучительство и раздоры. Одним словом злоупотребления не избежимы и их худыя следствия во всяком обществе, где общая польза и законы не имеют существенной своей силы и завсегда нарушаемы пользами частных людей и страстьми правителя и сочленов его.
Peut-il exister une forme de gouvernement, où les peuples soient à la merci du prince, de manière qu’il n’y ait ni propriété fixe ni sureté personnelle ? Sans doute le despotisme trouve par tout quelque barrière, sinon dans les lois fondamentales, du moins dans les coutumes, les mœurs, dans l’intérêt général, dans son intérêt particulier. Sans doute aussi la passion des Grecs pour la liberté, & leur haine pour les Perses, les ont rendus exagérateurs sur le despotisme asiatique.
Может ли существовать образ правления, в котором бы народы были преданы совершенно воле Государя, так что не было бы у них, ни собственности, ни безопасности личной? Без сомнения, деспотство всюду обретает некое варварство, естьли не в основательных законах, покрайней мере в обыкновениях, во нравах, в общей и частной пользе. И в том нет сомнения, что страсть Греков к вольности, и их ненависть к Персам заставила их увеличить Асийское деспотство.
Auch der Staat ist eine Gesellschaft von Bürgern, die sich vereiniget haben, mit vereinbarten Kräften ein gewisses Beste zu erreichen. Die Wirkung diese Bereinigung ist, dass die Bereinigten, in Ansehen Endzwecks, für eine sittliche Person anzusehen sind mitbin nur ein Bestes haben, welches das gemeinschaftliche ist, nur eine, nämlich, den gemeinschaftlichen Willen, das gemeinschaftliche Beste zu verlangen, und nur eine Kraft, aus den einzelnen Kräften aller Glieder
Государство есть также общество, состоящее из граждан, которые соединялись для достижения совокупными силами какой ни есть превосходнейшей пользы. Сие соединение производит то, что соединившиеся в рассуждении предмета могут приняты быть за одну нравственную особу, и следовательно имеют в виду только одну пользу, которая есть общая, также одну только общую волю желать общей пользы, и только одну для достижения оной силу, составленную из сил каждого члена порознь.
§ 317. Pactum, commune bonum conjunctis viribus promovendi gratia, initum societas; ipsaque salus, quae ad omnes pertinet, utilitas communis nominatur.
§ 127. Договор, для приумножения общаго блага по согласию многих людей учиненный, называется общество (Societas); и самое благосостояние, до всех принадлежащее, почитается общею пользою (Utilitas communis).
C’est envain que la politique de certains Etats voudroit tirer avantage de la foiblesse de quelques autres, pour faire pancher la balance de leur côté; l’intérêt général les soûtiendra toujours: c’est la République universelle qui travaille à leur conservation.
Тщетно некоторых держав политика хотела почерпать прибыли от слабости других государств, стараясь наклонить весы на свою сторону; но общая польза всегда их поддерживала: ибо вся республика европейская печется о их целости и сохранении.
X.
Definitio.
Iam ut ad rem ipsam accedamus definiti potest Ratio status quod sit reip.[ublicae] utilitas.
Huic nostrae definitioni geminum videtur omnino quod suppeditat nobis Scipio Amiratus lib. 12 disc. 1 potestque instar definitionis esse, status ratio inquit, sive eas Remp.[ublicam] sive ipsam repraesentantes principes spectet, publici boni procurandi aut male avertendi ratio est. Quod alias vulgo dicitur, quot capita tot sententiae, id optimo jure dicere possumus de ijs, qui rationis status definitionem tradere conatisunt. Quippe, prout quisque hanc vocem diversimode non solem sumit, sed in eadem nobiscum acceptione, alius aliam & diversam definitionem extruit, sed irrito plerumque conatu. Primas obtinet, qui v[i]res suas in definitione tradenda tentavit, Ludovicus Septalius & Medicus & Politicus perspicacissimus, qui rationem status definit, quod sit habitus intellectus practici, quem prudentiam appellamus, cujus beneficio homines deliberant de rationibus, et modis introducendi et conservandi eam dominij formam, in qua sunt constituti. …
Clapmarius frustra etiam est cum latissima sua definitione, quam habet lib. 4 de Arc. Rerump[ublicarum]. c. 2. ubi ita definit jus dominat ionis (ita enim exprimit rationem status) quod sit supremum quoddam jus, sive privilegium, bono publico introductum, contra jus commune seu ordinarium, sed tamen à lege divina non alienum, atque jus veluti legitimate tyrannidis.
Глава 10.
Приближившеся теперь к делу мощно опряделится рации статуса что есть она пол[ь]за речи посполитой.
В нашем сим определении воистино двоякое дело видится, которое пособствует н[а]м Сципио Амират в книге двенадестой в розговоре первом, и может быть вместо определения глаголет: рацим статуса или оная надлежат будет к речи посполитой или к кн[я]зям, которые оную настаятелно приказуют она рация или причина есть к промыслу общаго блага, или ко отдалению зла. Что и како обще речется скол[ь]ко голов тол[ь]ко и мнений сие велми добрых правом может глаголет о таких которые старалися выдат[ь] определение рации статуса. Сиреч[ь] им же образом кто нибуди
речение сие не токмо розличным способом берет но в оном же с нами взятии другой другое и разное определение созидает, но наипаче старанием суетным. Верх держит которой в выдании определение сылы своей испытовал Лудовик Септалиус и доктор и политик прозорливейший, которой определяет рацию статуса, что она есть способность действител[ь]наго разума, которого нарицаем ростропностию, чрез которой благодеяние людие поучаются о росмотрениях и о способах как им ввесть и содержать ов (sic!) вид владения, в котором они составлении, но недоволно в деле.
Так же и Клапмариус суетны с велми широким своим определением, которое имеет в четвертой книге о тайнах речи посполитой второй главе где так окончевает, право владение (ибо так он выражает рацию статуса) что есть ноивыжшая некоторая власть или привелегную за общую ползу введет против общой власти, или звычайно однакож их о б[о]жие закона не чужд и есть власть буди то законнаго тиранства.